…Поэтому Всеобщая Декларация прав человека должна стать настольной книгой каждого гражданина, начиная со школьной парты, если не с детского сада. Поэтому настойчивое систематическое воспитание массового сознания в духе вечных общедемократических, общечеловеческих ценностей, заложенных в международных документах о правах человека — не только наше международно-правовое обязательство, но и насущная национальная потребность.»
В общем-то банальные фразы, даже скучные. На этот картон вы наступите, открыв любой учебник по конституционному праву. Написать нечто подобное способен любой доцент. А из доцентов и к.ю.н'ов у нас уже дивизии формировать можно.
Но обратите внимание на некоторые моменты:
Права, права, только права (некоего «человека», - допустим, что «человек» здесь фигурирует не только талмудический, не только еврей…) Гоям нужно бросать эту развращающую пустышку, фантом — «право». Это поощряет гойское тщеславие. Это не затратно. Вдобавок, это право «естественное» (анатомо-физиологическое, что ли?), т.е. право скорее животное, чем приобретенное в ходе духовной борьбы, право вне истории, вне наследия отцов. Такая природная естественность (природность вполне сомнительная — как у резника на бойне) права полностью разрывает его живую связь с добром и злом, делает право посторонним живому нравственному выбору (или вы полгаете, что добро и зло — тоже естественные, объективные категории и нравственность можно математизировать?). И уж конечно, у такого «суверенного» права нет и не может быть никакой смысловой, порождающей связи с Долгом. Чтобы ни у кого не возникло вопросов про Долг, сразу же выставляется страшилка — Государство. Как будто бы адресат долга может быть только оно — Государство! Т.о. все что есть в Долге греющего душу должно быть выведено «за скобки» собственно юридического рассмотрения, - все остальное, что, на самом деле, и есть сущность Долга, якобы, относится к сфере субъективного, поэтических разглагольствований и пустомудрствований. Право (в его указанном суверенно-скотском, безродном понимании) - значимо, реально, действенно, фундаментально. Долг — фу-фу, для любителей. Да, и Государство в этом контексте предстает исключительно в качестве страшилки, в отчужденной форме «аппарата публичной власти».
Но вот, - внимание! - появляется и «обязанность». О какой же обязанности, - и только о ней, - надлежит говорить в первую очередь при введении в жизнь и творчество Э.Аметистова? Конечно же, об обязанности внедрять «общечеловеческие» ценности! «Общие», «вечные», «универсальные», также как един бог Израиля, также как вечен Израиль, живая тора. Упаси вас бог, от чего-либо национального, исторически конкретного нееврейского, - ведь это все ложь, тьма, заблуждение, вечное возращение, а не путь!

Если бы Э.Аметистов был одной из многих сявок — проповеников «правды» Израиля, но есть в нем еще что-то более мерзкое, заслуживающее, по мнению раввинов сугубого пиетета. Это его собственная жизнь в нечестии и грязи. Это его самосознание такой скверной жизни, радующееся этим нечестию и грязи.

Воспоминания Э.Аметистова начинаются эпиграфом:
 Кто ты, русский иль еврейский?
Я — еврейский русский.
Кто ты,Слуцкий иль советский?
Я — советский Слуцкий.
(Старая эпиграмма).

Сознание безродности и беспородности. Да, но не только и не столько. Удивительное самоумиление, радость от этой безродности, блядское, ухмыляющееся отношение к себе, своей родословной. «Советский» для автора — это, безусловно, негативная оценка. Примерьте на себе, например, определение: я — «паскудный». И вы почувствуете то, что ощущает лирический герой «эпиграммы» (почему именно «эпиграммы»?…) Жонглирование «русский» и «советский» - бесконечно далеко от искренного осознания себя частью некой новой исторической общности — «советского народа», далеко от интернационализма, далеко от преодоления национальности предков (как это, наверное, бывает у американских иммигрантов). Нет это жонглирование конструирует совершенно особую среду анекдота, внутри которого живет лирический герой. Жизнь внутри анекдота — жизнь негармоничная, не уютная. Жизнь без света и чистоты. наследие предков не преодолено и не забыто. Оно валяется нагромождением галутвы, пластами грязи. Но лирического героя это радует. Пресловутые еврейские оптимизм, ирония, юмор, - всё это неадекватные объясненения, которые лишь маскируют, а не вскрывают смысл такого антибытия внутри анекдота.
Здесь мы вынуждены обратиться к феномену саббатианства (более подробно этот феномен будет рассмотрен позднее), ибо тут-то и лежит ключик к этому особому само- и мировосприятию.
Душа Мошиэха до её воплощения заключена в самом мерзком змее, демоне нижних кругов преисподней. Иудей должен уподобиться своему Мошиэху и также ввергнуть себя в нечестие и грязь, совершать нечестивые, двойственные поступки, позорить себя, юродствовать.
(Кстати, это в какой-то степени объясняет и раввинистическое благословение смешанных браков: согласно Талмуду, такие браки не признаются, женщина вступившая в сожительство с гоем рассматривается в качестве проститутки, однако наказываеть ее не следует, поскольку это полезно Израилю как общине, грех есть нечто относительно, а марая себя ты уподабливаешься Мошиэху. Иудаизм — это единственная религия, духовные отцы которой, с одной стороны, осуждая проституцию, с другой, благословляют евреек на занятие ей).
Обратите внимание, добровольно помещая себя в анекдот, автор эпиграммы, сознает себя чем-то страдальцем, подвижником. Для еврея нечестие — это духовное делание.

Читаем проникнутые духом саббатианского анекдота мемуары далее:
По отцовской линии я происхожу из старого рода русских православных священников, проживавших в Воронежской губернии. Мой прапрадед по имени Кузьма родился в начале ХIХ столетия. Согласно семейному преданию,(которому я не очень — то верю!), он был незаконнорожденным сыном графа Орлова — Давыдова и его крепостной Вишневской, которую граф выкупил у польского магната Потоцкого. После рождения ребенка его мать получила вольную вместе со скромным содержанием, которое позволило впоследствии определить сына в духовную семинарию. По завершении учебы Кузьма Вишневский, в соответствии с существовавшим тогда обычаем, получил новую фамилию — Аметистов. Названия драгоценных металлов, камней и самоцветов служили источником многих церковных фамилий, наряду с латинскими корнями и евангельскими событиями (например, Сперанский, Вознесенский). При этом по фамилии иногда можно определить степень успехов вновь поименованного в учебе и поведении. Фамилия, производная от полудрагоценного камня аметист, свидетельствовала о том, что мой предок учился хорошо, но круглым отличником не был, иначе мог бы претендовать на Алмазова или Брильянтова. А вот уж какой — нибудь Чертков явно был двоечником и заядлым прогульщиком.
У Кузьмы Аметистова было три сына. Один из них — Сергей был домовладельцем в Екатеринодаре, другой — Александр — государственным служащим, достигшим высокого чина управляющего царскими имениями в Крыму, а третий — мой родной прадед Василий — служил протоиереем в городе Боброве Воронежской губернии. Одним из его детей — шести дочерей и двух сыновей — был мой родной дед Евгений, родившийся в селе Орловка Бобровского уезда 12 февраля 1884 года.
В 1906 году Евгений Васильевич Аметистов окончил полный курс Воронежской духовной семинарии «по первому разряду», как сказано в его послужном списке, и в июне того же года был «Преосвященным Агафодором, Епископом Ставропольским определен на псаломщическое место к Николаевской церкви станицы Усть — Лабинской " на Кубани. Менее чем через год он был уже священником в Михаило — Архангельском соборе города Темрюка, а затем на протяжении двадцати пяти лет служил в церквях различных кубанских станиц и города Краснодара.
В конце 1933 года дед Евгений был определен на высокий пост Епископа города Петрозаводска и всех приходов области. Здесь в 1935 году, когда мои родители привезли меня в годовалом возрасте показать дедушке и бабушке, мой дед крестил меня (наречен я был Ерастом или Эрастом). Здесь же в 1938 году он был арестован и расстрелян палачами НКВД.

К слову сказать, описание родословной по отцу — без хихиканий. Подчеркнуто серьезное отношение. Отчего? Христианские предки сознаются в качестве чуждых, непонятных. По сути врагов. Но врагов поверженных. Поверженных еврейским духом и еврейской **здой. Почему бы не пощеголять трофеями?

А теперь почувствуйте разнацу, как излагает про своих истинных предков — иудеев!
Моя мать — Раиса Соломоновна Иткина родилась 13 июля 1907 года в Воронеже. В отличие от отца известного политического деятеля ее отец был даже не юристом, а просто евреем — «Залманом Абрамовым Иткиным, мастером слесарного по починке швейных машин ремесла», что удостоверялось свидетельством, выданным ему в 1899 году Велыжской ремесленной управой. Свидетельство предоставляло моему деду со стороны матери право «производить оное ремесло с соответствующей вывеской, содержанием подмастерьев и учеников», то есть открыть собственное дело. Однако дед Залман (в русской транскрипции — Соломон) от частно — предпринимательской деятельности решительно отказался и вплоть до начала 20 — х г.г. служил мастером по гарантийному ремонту в российском филиале всемирно известной фирмы «Зингер», чьи швейные машины можно и теперь обнаружить на всех меридианах — от эскимосских яранг до зулусских хижин.
И дед Соломон, и другие мои еврейские родственники относились к той, весьма значительной, если не преобладавшей части российского еврейства, которую Шолом Алейхем называл «людьми воздуха». Бесплодные мечтатели и доморощенные философы, они на словах затевали «мировые гешефты» и зарабатывали сумасшедшие деньги, на деле же влачили весьма скромное, если не жалкое существование.

Сколько навязчивой лирики, которая лезет и побеждает факты! Предки сразу помещаются из реальности, вполне авторитарной, мракобесной, еврейского местечка в сакральное, обожествленное литературное пространство, - здесь допустимо только умиление.

Как случился этот смешенный брак, как у русского попа появился внучок — жиденок, узнать и понять я пока не в силах.

Оцените личностые качества Э.Аметистова по другой части его мемуаров (события сентября-октября 93-его), - мы обязаны восхищяться этими качествами, как полагает еврейская туса, кормящаяся вокруг Э. А. Я же вижу не критично относящегося к себе, мелкого и слабого человека, склонного винить во всем окружающих, лживого, трусливо опирающегося на обеляющую поддержку еврейской («интеллигентской») общины, который оказался случайно в центре плачевных событий 90-ых и оказался при этом отнюдь не на высоте… Усмотреть мудрость, волю, справедливость здесь не представляется возможным.