Итальянец чувствует, как его переполняет злоба, замешанная на боли, и не отыграться на беззащитном, доверчивом мальчишке он не может.Автор: beeksu
Бета:s.locker
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Александр/Авель
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой)
Предупреждения: OOC, Насилие, Нецензурная лексика
Этот фанфик является частью серии:
— Империя Волков
Описание: Каждый достоин счастья, пусть даже новоявленный мафиози, отец "семьи", в прошлом пережил страшную утрату.
Публикация на других ресурсах: Только с разрешения автора
Примечания автора: Что-то может не совпасть, поэтому ООС, однако, очень хотелось максимально приблизиться к реальности, ради этого досканально изучалось гончарное дело и история мафиозных кланов.
Он прикасался к глине с особой нежностью. Вначале разминал неуступчивый материал, долго осматривал с каждой стороны, прежде чем положить его на гончарный круг.
Через несколько часов горная порода начала приобретать вид законченного изделия. Влажные пальцы скользили по поверхности вазы, словно ласкали стройный стан любовницы.
Ему нравилось работать с глиной, он получал удовольствие просто «разговаривая» с материалом руками.
Гончарный круг медленно крутился, длинные пальцы ласково выводили контуры узкого «горла» вазы, спускались на «грудь», «бедра»…. Сегодня у него получилась «пышечка».
Мужчина улыбнулся, останавливая круг, осторожно, чтобы не повредить своё новое творение, убрал руки:
- Ты будешь красивой. Если выдержишь обжиг в печи, станешь жемчужиной в моей коллекции. Красавица, - в уголках глаз собрались морщинки – видимо, он много смеялся, или, наоборот, в последнее время лишь хмуро щурился, - я дам тебе имя, если бог печи не расколет тебя.
Шварк-шварк. Шурк-шурк.
Переведя дыхание, Авель затянул туже узел банданы, скептически осмотрев плоды своего труда, недовольно поморщился и вновь принялся натирать витрину.
Его имя переводилось как «легкое дуновение», и он был ветром – ярким, быстрым. Авель – еврей, однако, о традициях и культуре своего народа забыл ещё маленьким, гибель родителей оставила его сиротой.
Авель не привык жаловаться на судьбу, каждый новый день он встречал с улыбкой, жмурился от удовольствия, подставляя лицо ленивому утреннему солнцу, пил горький чай и отчаянно мечтал о конфетах.
У него черные вьющиеся волосы, смуглая кожа от долгого пребывания на солнце и яркие черные глаза, по оттенку напоминающие оникс. Мама часто говорила, что его глаза – величайшая драгоценность.
Авель в свои девятнадцать только и делал, что работал: посудомойщиком, дворником, уборщиком, разносчиком молока и пиццы; день Авеля начинался в четыре утра, а заканчивался глубоко за полночь. А ещё ему очень нравилось наблюдать за одним из постоянных клиентов небольшого уютного кафе, в котором парень подрабатывал. Объект исследования заказывал лишь черный кофе с коньяком, задумчиво шелестел свежими газетами, бессознательно поглядывая в зал, курил, но затягивался всего раз или два, сигарета всегда дотлевала в его пальцах, осыпаясь сиротливым пеплом.
Авелю нравились руки мужчины – широкие ладони, длинные прямые пальцы без колец; порой он задумчиво постукивал по столешнице, перечитывая очередную статью в газете.
Авель не был геем, просто смотреть на незнакомца оказалось настоящим удовольствием, ему нравился даже косой тонкий шрам на лице мужчины, если бы да Винчи жил в современном мире, мастер дорого отдал бы, чтобы мужчина стал его натурщиком.
Вжик-вжиик.
Парень быстро домыл витрину, засунул руку в карман на рабочем комбинезоне, намереваясь достать сухую тряпку и быстро бежать на следующую подработку, однако грозный окрик заставил вздрогнуть.
- Наемник!
Земля и небо поменялись местами. Авель, взмахнув руками, пытался хоть как-то защититься, его наивные попытки тут же пресекли, ударили в живот, выбив весь воздух, и толкнули.
Парень, испуганно вскрикнув, подался назад, заваливаясь на спину.
Звон разбитого стекла, и крики посетителей выводят из странного состояния прострации. Оказывается, он руку порезал о стекло, нет, о витрину, в которую его швырнули.
Неизвестно как ещё незнакомец, сидевший в паре сантиметров от витрины, успел отскочить.
- Ты что делаешь? – голос у мужчины спокойный.
- Простите? – Авель отчаянно старался не смотреть на предмет своих мыслей.
- Я не к тебе обращаюсь, так что, молчи, - резко бросил незнакомец в ответ. – Эдди, я с тобой разговариваю. Прекрати мяться и отвечай.
- Прости. Я просто подумал, что он подозрительный. Знаешь, как он на тебя смотрел?! А я знаю! Так, будто взглядом испепелить хочет! А потом ещё в нагрудный карман полез…
- Эдди, - устало выдыхает мужчина. – Сколько можно повторять?..
Пока они выясняют отношения, на крики прибегает управляющий, охает, всплескивая руками, усердно просит прощения у незнакомца и его друга, а потом рычит Авелю, огорошивая парня:
- Ты – уволен! Из-за тебя мы расстроили уважаемого клиента, к тому же, посмотри, моя витрина?! Что ты с ней сделал?!!
Управляющий громко причитает:
- Удержу из твоей зарплаты, а следующий месяц будешь работать бесплатно, покрывая убытки.
- Но это же не я…
- А кто?! Ты упал. Ты сломал. Тебе возмещать.
- Не увольняйте меня, пожалуйста! Мне нужно платить за комнату, а здесь я получаю немного больше, чем на других подработках.
- Мне всё равно, - управляющий непреклонен. – Не забудь извиниться перед господином.
Авель завыть готов от досады. Мало того, что его уволили, так ещё месяц он будет работать даром, зарплату не выдадут, а, значит, два месяца голода… И новую работу не найти так быстро, в Италии сейчас тяжело с поиском хорошего места.
Авель поднимается на ноги, смахивает с одежды стекло и низко клонится, бормоча:
- Прошу меня извинить, я доставил вам неприятности…
- Эдди! Об этом мы поговорим позже! Подгони машину, я не собираюсь обсуждать этот вопрос на людях!
- Слушаюсь.
Незнакомец резко оборачивается к Авелю, тот от неожиданности даже подпрыгивает, вытягивая руки вдоль тела:
- Прошу меня простить!
Мужчина приподнимает брови, косится на хозяина кафе.
- Я искреннее надеюсь, что не поранил Вас! В знак уважения и извинения…
- Я его уволил, - быстро вмешивается управляющий. – Не волнуйтесь. С Вами же всё в порядке?
Незнакомец презрительно кривит губы, отчего управляющего начинает трясти, ещё немного и удар хватит.
- Этот молодой человек ни в чем не виноват. Мой подчиненный неправильно расценил ситуацию и будет за это наказан. Думаю, его извинения излишни.
- Да, да, конечно.
Авель лишь изумленно крутит головой, посматривая то на одного, то на другого.
- Я немедленно верну ему работу. Всё будет…
- Ничего не будет, - мужчина вытаскивает из нагрудного кармана пиджака белоснежный платок, передает парнишке, - не думаю, что после случившегося молодой человек согласится у Вас работать.
- У него нет выбора…
Авель перевязывает ладонь, закусывая от досады губу – хоть бы заражения не было, на лекарства у него денег нет.
- Выбор есть всегда, - незнакомец протягивает парню визитную карточку, - завтра, в семь утра, и не опаздывай, работа у меня может покрыть все.
Авель рассматривает плотный прямоугольник картона. Ничего яркого, всё выдержано в стиле незнакомца. Просто черные четкие буквы имени на белоснежном картоне: «Александр Торрио». И более мелким витиеватым шрифтом, в углу карточки: «Гончар», на обороте – адрес.
Управляющий облегченно переводит дыхание, когда за поворотом скрывается черный автомобиль, увозящий высокопоставленного гостя.
- Хозяин…
- Я тебе не хозяин, - как-то испуганно шепчет мужчина, отступая от Авеля подальше, - теперь Он станет твоим хозяином. И береги тебя Господь, мальчишка….
Авель приезжает по указанному адресу на час раньше запланированного. Открывшийся вид поражает своей масштабностью. Особняк окружен высоким кованым забором, за которым раскинулся шикарный сад. Авель даже теряется на пару минут, испуганно топчется на месте, стараясь не привлекать к себе внимание. От особняка так и веет роскошью, зачем его пригласили, Авель не знает, и знать не хочет, будет лучше, если он вернётся к управляющему кафе, упадет в ноги и попросится обратно, всё лучше, чем…
- Вам назначено?
Парень подпрыгивает, как ужаленный, цепляясь за лямки рюкзака, в который побросал нехитрые вещи, собираясь на новую работу.
- Что? Где? – Авель крутит головой из стороны в сторону.
- Молодой человек, Вам назначено?
Парень понимает, что его видят через камеру наружного наблюдения, поднимает голову, осторожно махнув рукой:
- Я… да, - быстро роется в карманах, отыскивая визитку, - Вот!
Достает чуть помятый прямоугольник, ждет, когда люди, сидящие на той стороне, наведут фокус, приблизят изображение, чтобы прочесть надпись.
- Мне это дал Александр Торрио.
- Проходите.
Сухо щелкает замок, и створки ворот разъезжаются в стороны.
- Молодой человек, проходите, пожалуйста.
Авель чуть ли не бегом влетает на территорию богатого дома, мысленно представляя себе масштабы и границы земель, на Сицилии подобными домами владели лишь члены мафиозных семей. Неужели он?..
Его встречают у главных дверей. Немолодой мужчина с залысинами на лбу, в черном костюме и белоснежных перчатках, вежливо склоняет голову, указывая куда-то вглубь особняка:
- Прошу следовать за мной, Хозяин распорядился насчет Вас.
Авель неуверенно улыбается, сжимает лямку рюкзака, следуя за представительным мужчиной.
Хозяин дома известен на всю Италию своими работами, его изделия представлены на лучших выставках, продаются за баснословные деньги, а ещё прадед Александра был «серым кардиналом» итальянской мафии двадцатых годов прошлого века. Величественный дворецкий решительно ставит Авеля перед фактами, чтобы в будущем «избежать неприятных моментов». Парню особо не из чего выбирать, множество семей на Сицилии так или иначе связаны с мафией, жить и не соприкасаться с уважаемыми кланами – невозможно. Авель лишь улыбается, кивая, когда дворецкий вновь цедит сквозь зубы:
- Хозяин великодушный человек, и много времени посвящает работе, думаю, Вы понимаете, о чем я.
- Да, конечно.
- Вам выделена комната. Питание три раза в день, выходной – воскресенье, обязанности знаете?
- Ну…
- Уборка.
- Что? – Авелю показалось, что он ослышался.
- Хозяин любит гончарное дело, может часами находиться в мастерской. Туда он никого из слуг не пускает, не позволяя убирать, теперь это твоё рабочее место – мастерская Хозяина. Уборка с утра, вечером и ночью Хозяин любит работать.
- Я понимаю. Какие ещё указания? На мне лишь уборка мастерской?
- Не обольщайтесь, молодой человек. Когда Вы увидите размеры помещения, поймете, какая работа Вас ждет.
Мастерская больше походила на небольшой ангар. Сотни деревянных полок по стенам, уставленные изделиями, огромная печь в центре и гончарный круг неподалеку.
Чопорный дворецкий оказался прав, работы у него много, и делать нужно будет её быстро, ведь перемыть и убрать подобное помещение до прихода Хозяина – непростая задачка.
При виде комнаты, в которой он будет жить, у Авеля перед глазами потемнело. Гардеробная была в два раза больше кухни в прежней квартире, а про ванную и широкую постель говорить вообще не было смысла.
Авель глупо улыбнулся, бросая рюкзак на постель.
- Я в раю! – парень распластался по прохладным простыням, закрывая глаза.
Хозяина он не видел несколько дней. Авель вставал в четыре утра, чтобы убрать всё до обеда: перемыть окна и стены, перетереть все полки и осторожно смахнуть пыль с гончарных изделий, что оседала после ночных обжигов в открытой печи.
Слуги относились к нему снисходительно, лишних вопросов не задавали и вели себя сдержанно, иногда казалось, что их вообще нет.
Авелю всего девятнадцать. Свободное время он мог проводить, как ему заблагорассудится, мог свободно выезжать в город, приходить поздно, однако он нашел отдушину в баскетболе. Парень всегда хотел играть, и купил мяч с первой же зарплаты. Денег было так много, что у него руки дрожали, а в горле было сухо. Ещё ни разу он не получал такой суммы. Даже страшно с непривычки.
В глухом саду за домом, неподалеку от мастерской, Авель расчистил землю, убрал листья, соорудив небольшую площадку. Не было привычного паркета или хотя бы асфальта, баскетбольного кольца, но счастливому мальчишке и этого было много. Часами он бегал с мячом от одного края импровизированной площадки до другого.
Бам. Бам-бам-бам. Бам. Бам-бам. Бросок. Это был отменный трёхочковый. Потренировать бы броски со штрафного.
Бам-бам.
Присутствие ещё одного человека Авель не замечал до тех пор, пока не развернулся резко с мячом в руках. Да так и остался стоять, испуганно прижимая к боку мяч.
Хозяин.
Александр Торрио. Глава одного из сильнейших мафиозных кланов Сицилии – это высокий, почти под два метра, мужчина. Поджатые губы, чуть прищуренные светло-карие глаза, зачесанные назад длинные темные волосы и косой шрам через щеку и бровь. Сицилия – неотъемлемая часть Италии, и все на слуху, особенно, если дело касается мафии. Поговаривали, что раньше Александр был боксером. Начинал со своими ребятами – выходцами из одного приюта, и заработанная репутация жестокого бойца послужила на славу, его приняли в семью. Мало того, официально усыновили и передали все дела клана Торрио. Объединенный совет отцов мафии одобрил кандидатуру Александра. Главой семьи стал одинокий волк, державший некогда большую часть Италии в страхе. Его стая славилась особой беспринципностью, законом для них был лишь Александр.
Александр - Эль Диос*, испанцы боялись главу клана как огня, когда Ал начинал, он отбросил жадных испанцев обратно на их земли, не позволяя развить бизнес на территории Италии. Тогда схватки имели уличный характер: темные подворотни, ножи, трое на одного. Торрио в одной из этих драк получил свой шрам. Поговаривали, что собственная кровь на лице привела Александра в бешенство, и итальянец голыми руками сворачивал шеи перепуганным врагам. Больше никто не смел посягнуть на земли Ала. Эль Диос оправдал своё новое имя – Бога криминального мира.
Но год назад Александр резко изменился, он посвятил себя гончарному делу, даже усыновление и становление его как нового Босса, главы клана, не дало плодов. Алек просто ушел в себя, превратил большую часть дел в легальный бизнес, официально признал бордели, что держал, тем самым вынудив власти ввести новый закон, по которому мафиози платил налоги за проституток, работавших на него. Потоки наркотиков резко сократились, чему была несказанно рада полиция и простая общественность. Люди стали считать Алека чуть ли не святым, признавая итальянца как самого справедливого и законопослушного главу «семьи».
Остальные кланы не вмешивались в дела гончарного мафиози, предпочитая вести бизнес отдельно. Каждый знал, чем может обернуться игра против уравновешенного Торрио, да и омерту* никто не отменял, круговая порука мафии двадцать первого века соблюдалась так же, как и кодекс чести самураев.
И сейчас глава Торрио стоял перед побледневшим, как смерть, Авелем. Видимо, шум отвлек хозяина от его хобби – лепки. Авель настолько увлекся, что забыл о времени, ему давно надо было быть в доме, и не мешать итальянцу отдыхать.
Торрио сунул руки в карманы рабочего фартука. Это движение перепугало Авеля, словно в карманах мужчина мог держать оружие, хотя, кто его знает.
Александр медленно приблизился, всего пара шагов, а Авель уже дрожит, как осенний листок на ветру. Торрио хмурился, недовольно сводил брови, отчего шрам белел, отчетливее прорисовываясь на лице.
- Простите, пожалуйста, я не думал, просто забыл о времени. Приношу извинения!
- Не дергайся.
Голос у него глубокий, мягкий, с чуть заметной хрипотцой. Эль Диос – живой бог рядом с Авелем, стоит напротив, рассматривая внимательно.
- Сколько тебе лет?
- Девятнадцать.
- Имя?
- Авель.
- Неужели, еврей? По тебе не скажешь.
- Мой отец был евреем, мама – итальянка.
- Был?
- Я сирота. Родители погибли.
Александр смолчал, продолжая смотреть на парня. Авелю было жутко неудобно под изучающим взглядом светлых глаз, настолько ясных, что оттенок их отдавал желтизной. Про такие глаза говорили – песочные, глаза ящерицы.
- Тебе нравится баскетбол?
- Да. Отличный вид спорта, жаль, что у меня в нем нет будущего, как у Майкла Джордана* или Шакила О’Нила*, они выдающиеся спортсмены.
- Верю.
Развернулся, не сказав больше ни слова, оставив онемевшего парня одного.
- Страх божий, - Авель перевел дыхание, унося ноги как можно скорее.
На следующий день вместо притоптанной земли и воображаемого кольца, Авель находит небольшую укомплектованную баскетбольную площадку. У парня мяч из рук выпадает. Даже скрип кроссовок о покрытие площадки дублирует звуки с матчей НБА*. Невероятно.
Поблагодарить итальянца удается лишь через пару дней. Александр приезжает поздно ночью, когда весь дом уже спит, и он не один. С мужчиной четверо незнакомцев, хотя, нет, одного из них Авель уже видел, именно он набросился на парня в кафе. Авель хорошо тогда запомнил – у мужчины спокойный взгляд убийцы.
- Здравствуйте, - неуверенно пролепетал Авель, когда все пятеро уставились на него, мнущегося на пороге.
- Уже поздно. Иди спать, - итальянец даже не смотрит на него, зато его друзья не спускают взгляда с темноволосого парнишки.
- Ал, это же тот самый…
- Эдди, не начинай. Просто заткнись, понял?
- Да.
- Отдыхай, Авель, ты хорошо работаешь, - Александр, приблизившись, касается плеча парня, одобрительно похлопывая, а потом проходит мимо, оставляя после себя обжигающее тепло случайного контакта.
Авель опускает взгляд, опасаясь смотреть остальным мафиози в глаза. Верный пес своего хозяина готов разорвать парнишку на части. Кажется, Александр называл его Эдди. Страшный человек.
Остальные не так пугают, даже, располагают к себе, хотя, ничего нельзя утверждать наверняка.
Парень встречает хозяина на следующее утро, тот задумчиво пьет кофе, листая свежие газеты.
Прислуге запрещено нарушать покой Александра, осмелиться завтракать вместе с ним – тем более, однако молчаливый итальянец приглашает Авеля к столу. Оба молчат. Авель заметно нервничает, не решается поднять головы, лишь теребит край скатерти. Слуги приносят дополнительные приборы, даже на их лицах легко можно прочесть безграничное удивление.
Лишь когда парень начинает есть, итальянец, не отрываясь от газеты, интересуется:
- Тебе нравится твоя работа?
- Да! – от неожиданности парнишка отвечает на полтона выше.
- Подобный график не выматывает?
- Нет. Я привык работать больше и тяжелее.
Больше он ничего не спрашивает, откладывает газету в сторону, поднимается из-за стола и, желая приятного аппетита, выходит из малой гостиной.
В последующие четыре дня он не видит хозяина дома, кажется, даже слуги начинают волноваться. Беспокойство скребется внутри, раздирает удушливым страхом.
Авель натыкается на итальянца случайно, на шестой день, маясь от неизвестности, решает отвлечься игрой в баскетбол. Всё как всегда: площадка, баскетбольное кольцо, приглушенный свет в мастерской…
Парнишка буквально влетает в помещение, прижимает к боку мяч:
- …
У него не получается выговорить ни слова, те просто иглами впиваются в горло, при виде хозяина. Складывается ощущение, что Александр постарел на несколько лет, глубокие морщинки в уголках глаз, четкие линии у губ, яркая полоска шрама, даже неровности носа выделяются четче, не давая усомниться, что его ломали несколько раз.
Рукава темно-синей сорочки закатаны, открывая загорелые мужские руки. У итальянца длинные пальцы, широкие ладони и крепкие запястья, Авелю нравится наблюдать за тем, как Алек постоянно окунает руки в воду, и ласково, почти благоговейно касается кувшина на гончарном круге.
От Алека пахнет кровью и порохом, руки, там, где мужчина не смыл следы водой, забрызганы красными пятнами.
- Мы… волновались.
- Присядь, - тут же в ответ.
Авель опускает мяч на пол, садится на деревянную лавку напротив, следя за каждым прикосновением к глине.
- Ты знаешь, как наши предки обжигали глиняные изделия?
- Нет.
- Под будущим костром выкапывали яму, на дно которой клали сухие ветки и солому, на них – просушенные глиняные изделия, плотно переложенные соломой. Однако складывали так, чтобы когда солома сгорит, они не повредили друг друга, начав оседать. Снизу насыпали уголь с землей, а потом на всем этом разводили костер.
- А дальше?
- А дальше огонь поддерживали несколько часов. Когда костер оседал в яму, начинали обжиг, подкладывая сухих дров. Эта позволяло жару оставаться в яме.
- Так просто?
- Да. Готовые изделия извлекали лишь на следующее утро. И такие работы хранились веками, не то, что современные кувшины. Их тронь, и развалятся, техника предков забывается, разве это не печально?
Авель молчит, стараясь не смотреть на кровь, что украшает руки итальянца. Ещё почти час они наблюдают за тем, как кувшин приобретает целостный вид.
- Я… так и не успел поблагодарить за площадку. Спасибо.
- Не стоит. Тебя она радует, это главное.
- Но как Вам удалось так быстро?..
- Деньги решают всё, запомни.
- Может, на сегодня хватит? У Вас уставший вид.
- Считаешь?
- Да, - тихо шепчет Авель, пугаясь выражению лица итальянца – отрешенное, потерянное, в песочных глазах скорбь всего мира.
Александр останавливает круг, пару мгновений рассматривает кувшин, а затем сминает беззащитное «горло» изделия:
- Ты прав. Не идет работа.
Дальнейшие встречи застенчивого мальчишки-уборщика и мрачного хозяина сопровождаются несмелыми улыбками первого и вежливыми кивками второго. Слуги с нескрываемым интересом следят за развитием событий. Однако, событий, тем более, их развития, нет. Александр проводит вместе с Авелем свои вечера, часто приглашает в мастерскую, где в глубоком молчании, под взглядами маленького еврея, садится за гончарный круг, пытаясь довести до совершенства очередную свою работу.
Изредка они засиживаются до утра, в такие дни Александр разводит огонь в печи, сам готовит чай и, накрыв плечи Авеля пледом, разговаривает с тишиной. Им приятно молчать друг с другом.
- А при какой температуре происходит обжиг? – Авель, грея зябшие пальцы о чашку с чаем, вдыхал приятный аромат.
- Смотря, какой период ты имеешь в виду, но максимальная температура выдержки – тысяча триста градусов.
Иногда Александр позволяет себе скупые улыбки, как сейчас, когда Авель, искренне интересуясь его ремеслом, задает вопросы, спрашивает о тонкостях гончарного дела.
Улыбающийся Александр очаровывает, карие глаза теплеют, морщинки собираются в уголках глаз сеточкой счастья, а не напряженного беспокойства.
А потом они напились. Банально, до чертиков, до легкого головокружения. Александр принес с собой бутылку красного вина, затем добавкой стал коньяк.
Дружелюбные улыбки и пьяный лепет о смысле жизни вяло перетекают в несмелое объятие.
Алеку нравится хмельной взгляд мальчишки, глаза у того черные, даже контура зрачков не различить. Скулы покрыты лихорадочным румянцем, и приоткрытые губы так близко – влажные, как сочная вишня.
Пульс бьется потоком крови в висках, перетекает к затылку, обжигающей волной прокатываясь по спине.
Воздух накаляется, растекается волнами соблазна, подталкивая Алека к краю бездны. Итальянец ещё пытается сопротивляться, не смотреть в манящие глаза Авеля, однако мальчишка тянется к нему первым, закрывает глаза, неопытно касается губами губ Александра.
Поцелуй с оттенком лучших сортов винограда. Авель жмурится, словно под ласковыми солнечными лучами греется, довольно что-то выстанывает, даря поистине целомудренные поцелуи.
Алека срывает. Итальянец обхватывает затылок мальчишки ладонью, сжимает, перебирая крупные колечки волнистых волос, тянет, укладывая на дощатый пол, прямо перед горячей печью.
Авель отстраненно понимает, что происходит: его целуют мужские жесткие губы, так отличающиеся от мягких женских; крепко удерживают, подхватывая под бедра – сильные руки, а сверху нависает напряженное тело. Александр Торрио - мафиози, глава клана, часть уважаемой семьи, рожденный не по крови, но признанный по духу. Мальчишке нравится запах Алека: хмель, японские розы, вишня. Мужчина не может пахнуть так сладко, не может сводить с ума молчанием и тяжелыми взглядами.
Страх подбирается незаметно и цепляется тонкими жгутами, но сделать уже ничего нельзя, невозможно повернуть назад, особенно сейчас, когда Алек стягивает с замеревшего паренька джинсы вместе с трусами.
Алек изумленно вскидывает брови, рассматривая небольшой толстый член с яркой головкой – Авель обрезан. Парнишка испуганно закусывает губу, старается свести ножки вместе, желая хоть как-то прикрыть наготу – ему стыдно.
- Стой.
Голос у Алека хриплый, какой-то глухой, возбуждение захлестывает с головой, плещется через край. Авель изумленно вскрикивает, сам расставляет ноги шире, цепляясь за темные волосы итальянца, едва тот накрывает горячим ртом влажную сочащуюся головку, отдаленно напоминающую крупную клубнику.
Ласки быстрые, сильные, без намека на какую-либо нежность. Пока губы пробуют, исследуют, с силой засасывают глубже, язык выводит яркими влажными следами на члене, вылизывает уздечку, пальцы разминают тугой анус.
У мальчишки задница была совсем узенькой, ягодицы тугими, крепкими, коричневое очко покрыто темными волосками, совсем не как у Донни.
Донни.
Сапфировые глаза, тяжелая волна белоснежных волос, светлая кожа, гладкая задница и розовое нежное очко.
Донни давно нет. Он убил его.
Алек звереет. Итальянец чувствует, как его переполняет злоба, замешанная на боли, и не отыграться на беззащитном, доверчивом мальчишке он не может. Нагое тело, раскинувшееся под ним, манит своей непорочностью. Дырочка у Авеля тугая, мышцы плотные, неподдающиеся любому движению пальцев – целка.
Под рукой ничего нет, приходится обильно смазывать трепещущего мальчишку собственной слюной, растягивать, вгонять пальцы как можно глубже, не касаясь стенок, думать о том, что мальчишка грязный внутри не хотелось, да и плевать, сейчас его оправдание – хмельной дурман и соблазнительно извивающееся тело.
Пошло неплохо, растянутый во все стороны мальчишка с легким стоном принял головку, а вот дальше хуже – двигаться почти невозможно, настолько узенький. Алек рычит, покачивая бедрами, совершая мелкие рваные толчки, а хочется сильнее и жестче, просто вбиться на всю, замирая в послушном теле. Авель воет от восторга, дрочит себе, акцентируясь на древке и головке, изредка царапает уздечку. Ему надо больше времени, больше движений, прикосновений.
Обрезанный еврей, маленькое черноглазое наказание.
Алек мнет мошонку мальчишки, не давая тому отхватить свой кусок острого удовольствия, и Авель морщится, шумно сглатывает, вскрикивая и подаваясь, наконец, навстречу.
- Вот так, двигайся уже, ну же… давай…
Итальянец злобно шипит, хватая мальчишку за бедра, и, не жалея, натягивает, вдалбливаясь в тесное нутро.
Долго… всё длится невыносимо долго. Авель жмурится, выгибается, насаживается. Крики слетают с его губ вперемешку со стонами. Алек был не таким пьяным, как хотел показаться, его размеренному и жесткому ритму, с которым он имеет мальчишку, можно лишь позавидовать.
Авель понимает, что ебать его будут долго, не станут щадить. И пусть. Пуууусть…
- Ещё, Божеееее, ещёёё…
- Просто Ал, - хрипло смеётся итальянец, вгоняя сильнее, опираясь на руки, входит резко под другим углом, и Авеля уносит, волной ослепительно оргазма бьет по напряженному телу, заставляя излиться итальянцу на живот, брызнуть немного на грудь.
Однако Алек не собирается останавливаться, выгибается над парнем хищным зверем, обещая потерянному в наслаждении мальчишке долгую ночь безудержного секса.
Они не смотрят друг на друга, точнее, не смотрит Александр, Авель же почти съедает итальянца взглядом. После безумной ночи парень не может нормально ходить несколько дней, безуспешно старается выполнять свои обязанности, не реагируя на острую боль в заднице.
После недели безуспешных попыток остаться с Александром наедине, хотя бы перекинуться парой слов, Авель делает вывод, что та ночь была сном – горячим, сладостным, незабываемым, и воспоминания о ней стоит хранить глубоко в душе.
А в один из дней, в комнате Авеля, на столе, появляется неглубокая чашка отменной работы, с ленточкой на ручке. К ленте прикреплен небольшой прямоугольник картона, с единственным словом: «Забудь».
Дни вновь стали складываться в привычную рутину. Изредка парнишка выходил в город, по вечерам играл в баскетбол, до этого старательно высчитывая время, чтобы не столкнуться с хозяином.
Выбросить из мыслей итальянца оказалось непростой задачей. Парень пытался забыть, однако услужливое подсознание вновь и вновь рисовало образы хмельной ночи, и чем ярче были воскрешенные сцены, тем сильнее он возбуждался.
Замкнутый круг. Надо срочно менять работу.
Его звали Питер. Красивее создания Авель ещё не встречал: синие глаза, черные волосы, ладная фигура. Питер был подручным Александра – один из верных волков.
- Скучаешь, кукленыш? – голос у мужчины отдает приторными сластями.
- Извините, у меня работа.
- Да, стой ты, не спеши так, - преграждает парню дорогу, - я же поговорить хочу.
- О чем?
- Скорее, о ком. О Алеке.
- Хозяина сейчас нет.
- Я знаю. Он с парнями в клубе. Не хочешь его навестить?
- Зачем это мне? – моментально ощеривается парень на манер испуганного щенка, почуявшего угрозу.
- Расслабься, трогать не стану. Ты же Алека, - мужчина как-то странно темнеет лицом, но находит в себе силы встряхнуться, даже улыбку натягивает дружелюбную. – Поедешь?
- Работа…
- Да… хуй с ней! Поговорить с ним хочешь?
- Хочу.
- Собирайся.
Музыка бухала надрывными басами в колонках, развешанных под потолком, шикарный бар с сотней сверкающих бутылок-склянок-бокалов, улыбчивый бармен, танцующие молодые люди перед пультом ди-джея.
Обычный клуб.
Прозрачные кабинки и зарешеченные, на манер душевых – в них извивались полуобнаженные девушки, в некоторых даже парни были.
Авеля отвели в VIP-зону, подальше от общего шума и веселого кутежа.
Отдельная комната с кожаными диванами, кальяном, парчой и мягкими подушками. Вдалеке – шест для стриптиза, однако место пустовало, мужчины, собравшиеся сейчас в помещении, активно обсуждали что-то, изредка перебрасываясь гневными фразами, перебирали бумаги, делая акцент на определенных строках.
- Доходы уменьшаются.
- Алек, ты сам запретил торговать наркотой в наших клубах.
- Заткнись, Эдди. Ты сам знаешь причину. Я не желаю, чтобы Зак вновь сорвался, он только-только из клиники, а ты предлагаешь мне вновь связаться с этим дерьмом.
- Но это дерьмо, как ты выразился, приносит бешеные бабки остальным семьям, чем мы хуже?
- Тем, что мы семья! – рычит Алек, бросая в Эдди бумаги. – А семья никогда не положит своего брата костьми на алтарь кокса.
- Я понял, Ал, не злись только, - Эдди быстро собирает бумаги, разбросанные по столу.
- Уволите промоутеров, их работа заключается в продвижении товара, в частности, наших клубов…
- Ал, привет! А вот и я! Смотри, кого я с собой привел!
Питер подталкивает вперед притихшего Авеля.
- Питер, какого черта?! Ты зачем его сюда притащил?!
- А что? Не надо было? – Питер искренне недоумевает. – Это же твой кукленыш. Ты в последнее время дерганный, вот мы с парнями и решили, что пора бы отдохнуть начальству, тем более что ты своего мальчишку совсем забросил, работаешь, как ненормальный.
- Питер! – рычит Ал с угрозой, сминая бумаги, лежащие на столе.
Курт и Зак, до этого молчавшие, потягивающие лениво кальян, напрягаются. У Эдди лицо сереет.
- А что? Ал! Ты уже неделю мечешься, как тигр в клетке и звонишь домой постоянно, интересуясь, что мальчишка делает. Я что-то не то сделал?
- Пошел ты…
- Ал!
- Питер, если ты, сука, желаешь загладить то, что произошло в прошлом, то это не поможет. Ты и ты! – кивок в сторону Зака и Курта. – Ты тем более! – гневный взгляд припечатывает Эдди к месту. – Я не забуду и не прощу, ясно?!
- Ал…
- Я давно смирился. И этого хватит. Но вы продолжаете лезть в мою жизнь, ублюдки.
- Алек, ты прекрасно знаешь, что мы никогда не искупим вину за Донни, но видеть, как ты нервничаешь из-за этого мальчишки, не можем. Если он тебе нравится, просто прими это, - логично заключает Эдди.
Спорить с парнями бесполезно, и Алек находит новую цель для упреков – Авель. Парень наблюдает за перепалкой мафиози, впитывая каждое слово.
Донни? Кто этот Донни? И почему Ал так злится, когда мужчины упоминает его имя?
- Хули ты на меня смотришь? Я же по-хорошему просил всё забыть! – злые слова бьют похлеще самых сильных оплеух.
- Я и не вспоминал…
- Тогда какого черта ты поперся с этим придурком?
- Извините… я…
- Захотелось повторения?
Алек поднимается со своего места. Злость, что испытывает итальянец, можно застилать ему под ноги бесконечным покровом.
- Хочешь, чтобы я вновь выеб тебя, да?
Авель кривит губы, ему неприятно. Да, ему понравилось, да, он хочет ещё, однако не с таким Александром.
- А может, и парней моих хочешь? Признай, хочешь каждого из них? Может, уже и с Питером кувыркался?
Парни испуганно перешептываются, понимая, о чем сейчас их вожак – трагедию с Донни помнит каждый, это крест, который мужчины будут нести до конца своих дней.
- Хочешь стать для меня новым Донни, да, сука?! – Алек лижет парня в щеку, оставляя след слюны, заставляя Авеля вздрогнуть от столь неожиданной ласки.
- Пусти меня, - спокойно просит мальчишка. – Я увольняюсь.
- Не так быстро, - Алек сдергивает с плеч пиджак, расслабляет узел галстука, - вначале я хочу дать тебе «расчет».
Хватает за запястья, больно сжимает, чуть ли не ломая хрупкие косточки.
- Почему не кричишь? Не больно? – Алек натуральным образом издевается, Авель не остается в долгу, брыкается, пинается, кусает Алека за плечо, в горло, за всё, до чего умудряется дотянуться. Борьба в одну сторону продолжается минут пять-семь, до тех пор, пока Алек не сдергивает с парня джинсы – ткань трещит по швам от сильного рывка.
- Пусти! Отпусти меня!
- Пока не получишь то, за чем пришел, - Александр вылизывает крохотные коричневые соски, покусывая каждый, с силой оттягивая и посасывая. Итальянцу всё равно, что они не одни, что верные волки тяжелыми взглядами наблюдают за развернувшимся насилием.
- Эдди, включи музыку погромче, я не хочу, чтобы было слышно, как он орет, всех посетителей распугает, пока я буду его трахать.
Однако Эдди не двинулся с места, никто не собирается подчиняться, но и уходить мужчины не спешат.
- Эдди! – Алек сипит, силясь расстегнуть ширинку, но, удерживая Авеля, это получается плохо.
Парню хватает всего мгновения, пока Алек замешкался, вжикая молнией. Авель пинает итальянца в живот с такой силой, что Александра сносит на пол. Замешательство, вызванное шоком, быстро проходит, Авель уже натягивает на ноги порванные джинсы:
- Идиот! Я люблю тебя…
Злые слезы маленького еврея Александр запомнит надолго. Удар парня привел его в чувство, дал осознать ту роковую ошибку, которую чуть не совершил. Парни смущенно топтались в сторонке, не силясь даже голоса подать, лишь робко бросали взгляды на босса, сидящего на полу с расстегнутыми брюками, прячущего лицо в ладонях.
Авель унесся из клуба подобно метеору, хотя, его особо никто не держал.
- Я напугал его, да?
- Скорее, ты его перепугал до смерти, - вежливо поправил Эдди.
- Может, ещё не поздно вернуть? – подает голос Питер.
- Мне догнать? – Зак.
- Не стоит, - Алек улыбается, запрокидывая голову, - так даже лучше. Ещё одним наваждением меньше. Для него так безопаснее. И для меня.
Мужчины подавленно молчат.
Как и ожидалось, вещей мальчишки в комнате не оказалось. Исчезло все, даже баскетбольный мяч, по звуку которого Алек уже успел соскучиться. Слуги молчаливы, на хозяина взгляда не поднимают, хотя Александр знает, как они осуждают его – улыбчивый мальчишка с ясными черными глазами и неутомимым оптимизмом наполнял дом радостью. Даже вечно хмурый дворецкий искренне привязался к нему. Не удивительно, что чай, который слуга подал ему в последний раз, был соленым, а вся еда – буквально усыпан
|
