- Да сможет, Валерка,- сможет! При условии, если Валерьяну не перевалило за семьдесят!..»

Послышался одинокий истерический хохот бьющейся, будто в конвульсиях, Флеры Рудольфовны: «Ой, Юр, ну ты как скажешь вообще, как скажешь, так хоть стой вообще,… хоть трупом падай…»

Ночь заканчивалась. Прижавшись к Николаю, безмятежная Ольга взглянула на звездное небо: «Красота-то, какая, любимый! Зарницы так и играют, а на востоке уже светлеет,- утро рождается, наше, Коленька, утро!..» 

К девяти часам к даче Ивановых подкатил старенький Газ – 69. Пацаны загрузили в него фляги с икрой и кадки с засоленной «красной» рыбой. Следом подъехала волга – такси. Попрощавшись с «дачниками», Юрий Леонидович с компанией уехал.

Весь этот день пацаны проспали, а, вечером проснувшись, принялись допивать и доедать все, что осталось от ночной пирушки.

Николай подошел к сидящему на лавке брату: «Здорово, Котик, ты Ольгу мою, не видел?»

- Не мечи икру, братишка, купаться она пошла.

- Давно?

- Часа полтора, как ушла.

- Странно, темнеет уже, а Промсосиска где?

- Да,… как всегда по соседним дачам лазает, бункер свой набивает, малины ему захотелось…

     Пришедшая на Урал Ольга, вот уже часа два с удовольствием плавала в спокойной, теплой, как парное молоко воде. На берегу было тихо - безлюдно и только белая - одинокая чайка, кружась над рекой, суматошно кричала в остывающее, сереющее небо.  Заглядевшись на красоту золотисто-розового заката, забыв обо всем,- погрузившись с головой в объятья ласковой неги, сносимая теченьем Ольга,- заплывала всё дальше и дальше в глубь тихой, но очень коварной реки, Урал.

Когда по её левой ноге, что-то скользнуло, она улыбнулась, не придав этому значения, но, почувствовав вдруг через секунду, что не может приподнять над водой опутанную браконьерской сетью ногу, тянущую её на дно, стала в панике звать на помощь. ости к Уралу дачеалерка!!рка. тонущую Ольгуможет ватащить ногуНаходящийся на чьей-то ближней к Уралу даче - Промсосиска,- услышав крик о помощи, рысью выбежал на берег. Увидев тонущую Ольгу, он остановился. С середины реки вновь послышался истошно-надрывный крик тонущей женщины: «Валерка, миленький, помоги, я в сетке запуталась, лодка на берегу, спаси же меня, пожалуйста! В испуге Промсосиска, как рак попятился назад к дачам. Сплюнув под ноги, он ехидно пробурчал себе под нос: «Да пошла ты, бродяжка, сама выберешься, дерьмо не тонет…»А над водой снова и снова слышался несмолкаемый обреченный женский плач: «Помогите! Коленька! Ребеночка нашего спаси!.. Минут через пять, Ольга исчезла. По спокойной воде в разные стороны разошлись серо-зеленые пенистые круги. Но вдруг, через минуту обессиленная женщина вновь всплыла на мгновенье - в последний раз: «Прощай, Коля! Мы еще встретимся, любимый мой! Встретимся!

Дрожа от волненья и испуга, Промсосиска направился на дачу. Увидав идущих на встречу Константина с Николаем, он прижался к изгороди.  Схватив Титкина за горло, Колька стал сильно сжимать пальцы: «Где, Ольга? Я тебя спрашиваю, глот, где она, что ты с ней сделал?

- Не видел я её, Иван! Я и на Урале-то не был, вон руки гляди обцарапанные,- малину я жрал.

- Ты чего мне луну крутишь, откуда знаешь, что Ольга на Урале была?

- Да она же, каждый вечер купаться ходила…

- Ходила, говоришь?..

- Что ты, Иван, к каждому моему слову цепляешься, она хвостом вильнула, а я виноватый, да?

- Подавись ты своими выводами, знай, если что с Ольгой сделал, не жить тебе, Валерка…Богом клянусь!

Взяв Николая за плечи, Константин отвел его в сторону: «Иди, братишка, на дачу, успокойся водочки выпей, глядишь, и вернется ещё - твоя ненаглядная! А я по берегу прогуляюсь, воздух в округе понюхаю».

Выйдя на берег, Костя увидел стоящего у воды босого старика, насаживающего на крючки серебристых, дрыгающихся мальков: «Что, отец, перемет решил завезти?»

- Ась?.. Да нет, мил человек, всего-то пять крючков, так заброшу.

- Судак-то, отец, пошел?

- Попадает маленько - на ушицу,- все больше к вечеру, а днем, сынок, удочки пустые, хотя и играет на мели, дьявол зубастый, а вот на крючок не идет,- сатана.

- Слушай, отец, ты не видел здесь случайно молодую женщину, она купаться сюда частенько приходила?

- Ну, как же, видал, она и сегодня вон там плавала – где всегда.

-Так вот, она исчезла, отец, понимаешь, исчезла…

- Ась?! На даче я, сынок, был, самовар ставил,- вечерять значит собрался. Вдруг слышу, от воды крик женский доносится, да всё со смехом, со смехом, ну я к забору-то подошел, вижу, парень на берегу,- аккурат возле той лодки стоит, здоровый такой, толстый – метра никак под два ростом, а она – баба-то в реке барахтается, да всё его к себе кличет. Дело сынок - понятное,- молодое, ну я и ушел. С ним она где-то, милок, прохлаждается, с ним, придет, никуда родной не денется! А тебе может, чайку налить? У меня чаек ладный, я ж его с мятой душистой завариваю, а то пойдем, по чашечке…

- Да нет, отец, благодарю, как нибудь в другой раз…

Придя на дачу, Костя шутливо похлопал Кольку по плечу: «В город уехала твоя красавица, так что не переживай, братишка, даст Бог, свидитесь ещё!» Колька растерянно взглянул на Константина: «Как уехала? Куда? С кем?..

- Ну, откуда мне знать. Люди видели, как она в «Москвич» садилась.

- Да некуда ей ехать, Котик! И не к кому…

- Не горюй, Коленька, женщины народ мутный.… Давай-ка лучше посидим, да выпьем братишка по одной,- не чокаясь.

- Ты что, Котик? Не на поминках мы, пока ещё вроде?

- Да нет, конечно, это я так,- козу слепил, Коленька, ты братишка на меня внимания не обращай, я от думок иногда компас в мозжечке теряю…

        После исчезновения Ольги, Колька стал походить лицом на черную тучу. Плохо ел, не спал, всё смотрел на запыленную серую дорогу, ведущую к Уралу. Когда к даче подъехал автомобиль Газ-53, в кузове которого стояли три новеньких мотоцикла «Восход-2», он лишь безразлично улыбнулся, прошептав куда-то в небо: «Ну, вот, Оленька, теперь и покатаемся по степи с ветерком, как ты, любимая хотела!»

Спрыгнувший с кузова, Сапоги, вразвалочку подошел к Николаю: «Принимайте мотоциклы бродяги, блестящие в масле - из магазина, всё как обещано-с номерами и паспортами! Все машины проверенные и опробованные - садись и езжай! Класс техника!..» Поздоровавшись с Сапоги, Костя ухмыльнулся: «А мы, Руслан, завтра покатаемся, так покатаемся, что пыль в степи столбом стоять будет.… Улыбаясь, Сапоги, достал из-под носка двести рублей: «Эй, Цепень, фанеру возьми, Гроб передал!» Взяв деньги, Славка подошел к Николаю: «Слышишь, Иван, это всё мне?»

- Тебе, Цепень, тебе…

- А что я с ними делать буду?

- Что захочешь, то и делай! Хочешь, закопай их как Буратино, или тете Гале своей подарочек сообрази, понял?

- Ага, Иван, понял, соображу!

      На следующий день – утром, Костя предложил опробовать мотоциклы в работе: «Короче, пацаны, сейчас поедем на песок,- где километра полтора, грунт ровный, как водная гладь. Там, - Колька, Промсосиска и Джаза разгонят свои машины - на всю! Поглядим, чей аппарат самый быстрый!» Приехав на песок, пацаны спешились. На берегу не было никого, только вдалеке - километра за три, на солнцепеке одиноко стоял автомобиль - «Запорожец». Подозвав к себе - Николая, Валерку и Булата, Костя предложил им пройтись по дороге, чтоб убрать  посторонние предметы. Когда ребята ушли, Константин окликнул Славку: «Слушай, Цепень, стой тут и смотри на пацанов, как только пойдут назад, крикнешь мне, а я пока проведу технический осмотр машин перед стартом, что-то мне Промсосискин мотоцикл не нравится, надо бы гаечки кое-где, потуже затянуть». Минут через десять, он отошел от мотоциклов: «Все в порядке, теперь пусть соревнуются!»

Отчертив сухой веткой на песке длинную полосу, Костя написал рядом с ней большими буквами слово – «СТАРТ». Подкатив свои «Восходы» к «стартовой» черте, пацаны сели на мотоциклы, заведя разом движки.  Константин дал последнее указание: «Каждый должен придерживаться своей дорожки, не виляйте друг перед другом и не старайтесь вытеснить соперника к воде. Скорость набирайте сразу – со старта и вперед - до упора! Финиш ориентировочно - вон у того поливного мотора. На счет три – трогайтесь, фальстарта не будет. И главное! Этот заезд посвящается – Ольге Телушкиной! – нашей подруге!» Подойдя к Промсосиске, Костя вопросительно кивнул ему головой: «Что, Валерка, руки дрожат?

- Это у меня от волнения, Котик, предстартовая ломка!

- Ничего, мужайся парень, некоторым людям намного страшнее было, в цвет тебе говорю…

Послышался счет: – раз, два,- три!  Мотоциклы, ревя моторами, на высокой скорости понеслись к финишной черте. Славка вытянул пухлые губы: «Ничего себе, вот это скорость!» Не сводя взгляда, Костя внимательно наблюдал за мотогонкой. Вдруг, не доезжая метров 500 до финиша, послышался удар. Было видно, как один из мотоциклов скатывается по мокрому песку в реку.

От неожиданности и испуга Цепень широко открыл рот: «Промсосиска, разбился, Костя!»

- Не скули, Цепень, бежим к нему, может живой еще…

Когда Славка с Костей добежали до места аварии, рядом уже стоял подъехавший белый «Запорожец», в который незнакомые мужики пытались уложить стонущего, окровавленного Промсосиску. Пожилой мужчина в очках, матюгаясь, подошел к Константину: «Что же вы, мать вашу, тут вытворяете? Разве мыслимо, так носиться?.. В больницу его  везти нужно, может и выживет. Переломался, бедняга, весь, похоже, позвоночник задет. Зовут-то его как, в регистратуре, что сказать?» Трясясь от страха, Славка промямлил: «Промсосиска, его зовут, Промсосиска». Сильно хлопнув дверкой, мужчина в очередной раз крепко выругался: «…Какая еще сосиска? Имя, фамилия, год рожденья? Быстро!..

Оттолкнув Цепня в сторону, Колька подошел к водителю: «Валерка он, Валерий Сергеевич Титкин, 1956 года рождения, отвезите его, пожалуйста, в ближайшую больничку, а матери мы сами скажем».

        Валерка Титкин выживет после аварии, но останется пожизненно инвалидом.

        Разбитый Валеркин мотоцикл, Костя приказал погрузить в лодку и утопить в реке – под яром. Так и сделали. Возвращаясь на дачу, Константин попросил Николая притормозить: «Инструмент, Коленька, надо бы забрать, он нам еще пригодится…» Колька удивленно взглянул на брата: «Ты что, Котик, тут - у «старта»,- с ключами делал?»

- Да ничего особенного, Коленька, ну подтянул кое-какие гайки…

- Ты и у Валеркиного мотоцикла, гайки крутил?

- Именно так, Коленька!

-Как же ты мог, Костя?!

- Спокойно, братишка. Сам он, с управлением не справился! Сам! И всё, хорош, отсекли этот тухлый сквозняк – наглухо!

    На следующий день, пацаны стали собираться в город. Закрывая калитку, Николай взглянул на Славку: «Знаешь что, Цепень, если и есть на земле коммунизм, то он – вот здесь - на этих дачах! Ито,- только летом бывает. А, тот коммунизм,- про который тебе твой отец свистит, является всего-навсего алкогольным бредом». Сев, на мотоцикл, посмотрев в последний раз на пыльную дорогу, по которой ушла Ольга, Николай на минуту призадумался. Несколько раз, прощально газанув, ребята, рванули свои «Восходы» - в сторону дома.

       Зайдя, домой, Славка увидел лежащего на диване выпившего отца. Кряхтя, Александр Иванович приподнял с подушки голову: «Ну, явился пропащий? Что, севрюга в Урале кончилась или рыбнадзор, в конце-то концов, вами заинтересовался?»

- Никто нами не заинтересовался, у Гроба везде, всё схвачено и рыба пока ещё в реке есть, просто Промсосиска на мотоцикле разбился, ну и мы, решили пока уехать.

- Титкин, говоришь, разбился? А я ведь знал, что без приключений ваша рыбалка не закончится, подожди чуток, вот ещё дружок твой кудрявый – Коленька, в табак влетит, а он с его-то характером – влетит, брат ты мой, точно говорю тебе - влетит! Мы - трудовые люди, коммунизм ужо, почти построили, чтоб жилось всем сытно да весело, а вы – шпана мелкая, нам палки в колеса тычете?!..

- Врешь ты всё! И про коммунизм – врешь! Не верю я тебе! Колька сказал, что коммунизм только летом - на дачах бывает!

- Браконьер, твой, Колька! Фарад Рашидович рассказывал мне, как вы там – на даче живете!- У соседей воруете, да баб похотливых по кустам тискаете.… И это безобразие, Иванов, называет,- коммунизмом?.. Я смотрю, он так тебя окрутил, что ты даже на девять дней домой не приехал. Мать-то свою - покойницу вспоминаешь хоть иногда, аль забыл уже?

- А чего мне её вспоминать, умерла и умерла, все там будем!

- Ах, вон оно что?! Значит, когда жила - нужна была, а как скончалась и вспоминать не надо? Щенок! Взять с неё больше нечего, да? Высосал сиську, сыночек!? Да ты и впрямь видать, не человек, а цепень!

- Это ты – цепень! Это ты из неё все силы высосал, от тебя алкаш она заболела и умерла!..

      Утром, Славка проснулся от крика в форточку. Подойдя к окну, он увидел взволнованного чем-то Кошмарика: «Цепень, промеж прочим, приходи скорей в сарай, Колька срочно, всех дворовых собирает!»

     Придя на сходку, Славка увидел сидящих на кирпичах пацанов: «Чего позвал, Иван?» Колька зачесал рыжие кудри: «Сядь, Цепень, и слушай. Короче, так братва, сегодня вечером после танцев намечается неслабая потасовка, против нас восстает серьезная сила, наша же задача не уронить честь двора. Промсосиска к несчастью на крест упал, он сейчас в больничке и без него нам коллеги - в цвет говорю,- туго видать придется, поэтому, Кошмарик и Толды, сгоняют сейчас за Дауном и Фотороботом, с этими братьями нам намного легче будет удар держать. К Гробу за помощью обращаться пока не буду, сами попробуем вылезти. И самое главное! Разведка донесла, что у одного из противников, при себе за полой пиджака, всегда обрез имеется, так что будьте предельно внимательны! Как только услышите милицейские свистки, сразу же рвите ноги.… Всё, до вечера.

     Вечером, собравшись у подъезда, похлопав по-дружески, друг друга по плечам, пацаны пошли на танцы. Обойдя несколько раз танцплощадку, они медленно направились к набережной. Вдруг, из темноты парка послышался тихий свист. Пацаны переглянулись. Пройдя чуть вперед - в темень, Колька остановился:- «Не свисти, соловей, денег не будет!» Из темноты донеслось: «Смелый ты, Иван! Всю шайку привел?!»

- Слушай сюда, свистун, если бы я всех своих сюда привел, мы б этот красивый парк двойным кольцом оцепили и тебя – птичку певчую – выловили бы как нечего делать…

- Заткнись, Иван! Сегодня базара не будет, силы не равные,- нас в два раза меньше!

- Сам умри шланг, плевать я на вас хотел! А ну, пацаны, айда вперед, разнесем этот скворечник! Даун, Кошмарик и Фоторобот заходите слева, остальные за мной!

Из темноты грянули, один за другим, два выстрела. Колька остановился: «Стоять, пацаны! Все наши целы? Вот, суки, пальнули и дернули, ладно козлы, встретимся еще на узкой тропинке.… Со стороны Урала послышался милицейский свисток. « Легавые, бежим братва!»- крикнул Колька.  Добежав до моста, пацаны пошли шагом. Взглянув на Николая, Славка рукой приостановил его: «Слышишь, Иван, у тебя по виску кровь течет».

- А, черт, веткой должно быть поцарапал, когда сквозь кусты бежали. Ты глянь, Цепень,- в оба, что у меня там такое?

- Какая-то маленькая дырочка, Иван.

- А, ерунда, сейчас залеплю папиросной бумажкой и баста, на мне ж, как на бешеной собаке - всё заживает!

Придя во двор, Николай приказал ребятам разойтись по домам. Подойдя к Славке, Колька крепко пожал ему руку: «Пока, Цепень, завтра увидимся! Голова что-то сильно разболелась, пойду, прилягу, а ты сегодня молодцом - не струсил, так и живи дальше, Славка,- никогда никого не бойся да не забывай, что жизнь под горку катится, а кто не жил,- тот хватится!…»

Придя, домой, Колька не разуваясь, лег на кровать. Пьяные мать с отцом, перебивая друг друга, о чем-то громко спорили за бутылкой водки. Выйдя из кухни мать, подошла к Николаю: «Ты чего, Николенька, в ботинках на кровати разлегся, пьяный никак?»

- Не пил я, матушка, голова раскалывается.

- Ну, так иди, опрокинь с отцом за компанию стопочку другую, зараз отпустит!

Встав с кровати, Колька прошел в ванную. Смыв кровь с виска, он, шатаясь, подошел к матери: «Слышишь, матушка, я что-то совсем плохо вижу…»

В комнату вошел отец: «Самогонкой сивушной, дьявол,… отравился?!..»

- Да не пил я, вам говорю!..

Взяв сына за руку, мать повела его к кровати: «Ложись, Николенька, а может к соседям сходить, в скорую помощь позвонить, а?

- Сходи, матушка, позвони, совсем худо мне, не вижу почти ничего, и тошнит очень, да вот ещё что, родичи,- меня по всему видать в больничку ненадолго закроют, так вы запомните, если вдруг Ольга моя тут объявится, приютите её, пусть у нас живет,- меня дожидается.

Минут через сорок в квартиру Ивановых постучали люди в белых халатах. Присев на кровать рядом с Николаем, мужчина - врач, тщательно осмотрев его и послушав сердцебиение, тяжело вздохнул, обращая печальный взгляд на растерянную мать: «Кто он Вам?»

- Сынок он наш, доктор, - третий - Николенька! Вы уж мил человек его в больницу направьте, худо ему совсем…

- Не в больницу я, к несчастью, должен направить вашего сына, гражданочка, а в морг - на вскрытие, похоже на кровоизлияние в мозг от огнестрельного ранения дробью в голову. Одна маленькая дробинка и…,- нет человека. Умер, сын ваш.

      После похорон друга, Славка наглухо замкнулся в себе,- стал нервным, агрессивным, раздражительным, домой частенько приходил «подшофе» и, угрожая отцу подаренным Колькой ножом, требовал у того водку. В тот воскресный, сентябрьский день, выпив пол-литра крепленого вина, Славка, точно одинокий волк, бесцельно бродил по осеннему городу. Проходя случайно мимо дома Галины Аркадьевны, он вскинул свой отрешенно - пьяный взгляд на её открытое кухонное окно, из которого на весь двор - с грампластинки лилась популярная песня:  

«Утки все парами, как с волной волна,

Все девчата с парнями, только я – одна.

Всё ждала и верила сердцу вопреки -

Мы с тобой два берега у одной реки…»

Славка непроизвольно вытянул слюнявые пухлые губы, дыхание вдруг  перехватило, в груди как колокол, учащенно забилось молодое - влюбленное сердце. Поднявшись на третий этаж, он несколько раз нажал на кнопку звонка. «Кто там?!» - послышалось за дверью.

- Это я, теть Галь, Славка Гарпунов.

Открыв дверь, Галина Аркадьевна сдержанно улыбнулась: «Ах, это ты, дружок, ну проходи, а я вот убраться слегка решилась, паутину обмести да окошечки вымыть… Погодка-то, сегодня какая,- жить хочется! Ты чего пришел, случилось что?

- Нет, я просто так, на Вас посмотреть!

- На меня?! Вот новость-то! А чего на меня смотреть, дружок? Ну, смотри, раз хочется,- вот я какая: – в рваном домашнем халате, без шиньона, да ещё и с половой тряпкой в руках!..

- А Вы мне, любая нравитесь!

- Что? Подожди-ка, дружок, да ты пьяный совсем, Слава?!

Достав из кармана купюру, достоинством в двадцать пять рублей, Славка протянул её Галине Аркадьевне: «Это Вам, от меня - подарок!»

- В честь чего, дружок, с какой стати? День рождения мой еще не скоро, да и праздника женского сегодня, по-моему, тоже нет?!

- Возьмите, просто так! Ну,… потому что, я люблю Вас!

- Ты?! Меня?! Ой, рассмешил, дружок!..

- Да! Люблю!..

- Ну, вот что, пошутили и ладно, давай-ка подтирай свои слюни, и шагом марш отсюда, мне убираться пора.

- А разве, Вы меня не любите, теть Галь?! Вы же сами мне говорили!?

- Что я тебе говорила, когда? Какая может быть любовь?! Ведь ты ещё  ребенок, дружок, вдобавок ко всему и уродец! Как там тебя,- во дворе кличут?- Солитером, по-моему, ах да, вспомнила – цепнем! Ну-ка, давай-ка милый, прячь в карман свои денежки и дуй отсюда, подобру-поздорову.

Славка пошатнулся и, опираясь плечом на дверь, достав из кармана подаренный Николаем нож, процедил сквозь зубы: «Мне Колька говорил, если Вы не согласитесь,… чтоб я Вас, сам взял!..»

- Что ты сказал? Какой Колька? Это тот курчавый, с вашего двора, которого похоронили недавно, это он,  так тебя науськал? Ну, так передавай ему от меня привет - на тот свет!

Размахнувшись, Галина Аркадьевна закатила Славке хлесткую пощечину: «Пошел вон отсюда, эхинококк несчастный, ножом меня вздумал пугать!? Да ты трус, у тебя же поджилки трясутся! Солитер вонючий!..

Вытаращив безумные глаза, Славка ударил наотмашь женщину ножом - в область сердечной мышцы. Повалившись на пол, смертельно раненая Галина, прошептала чуть слышно в зависшую тишину: «Мамочка моя,… мама».

       Совершив жуткое убийство, Славка скрывается на дачах. Выбежав украдкой в сумерках к Уралу, он кинулся, не раздеваясь в холодную воду, чтобы отмыть на рубахе засохшие кровяные пятна. Увидев вдруг, вышедшего на берег старика, убийца замер. Забросив удочку, дед обратил внимание на странного купальщика: «Чего в одежде плаваешь, мил человек, аль мода сейчас такая?» Ничего, не ответив, Славка медленно вышел из воды. Подойдя к старику, трясясь от непроходимого ужаса, он прошептал еле слышно: «Закурить, дедушка, не найдется?»

- Ась? Найдется. Только вот, махра у меня сынок - на даче, пойдем, коль не торопишься, вместе у костерка, крепенько покурим! Дачка моя рядышком,- в первом ряду от Урала, а зовут меня - дедом Михайло. Придя на дачу, дед разжег костер: «Ты чего такой,- не спокойный, сынок, аль беда, какая случилась? Славка вытянул слюнявые пухлые губы: «Случилась, дедушка. Я сегодня, кажется, человека убил. Тетю Галю,- зарезал».

- Ась?.. Беда сынок, беда…

- Я не хотел дедушка, это Колька, - он меня заставил!

- А Колька, что ж, рядышком был?

- Нет, Колька умер, его похоронили на прошлой неделе…

-Да я вижу, ты бредишь, сынок, а может, ты и не убивал никого вовсе, может, тебе привиделось, ась?

Славка вытаращил полные слез глаза: «Привиделось?! А как же кровь, откуда, тогда кровь на рубахе?»

- Ты, сынок, покури, ушицу вот похлебай да спать ложись, ночная кукушка, люди гуторят,- любую беду перекукует! Только ты по всему видать, не женат еще? Тебя звать-то как?

- Меня? Цепень. Цепнем меня зовут…

- Ты, сынок, меня старика не путай. Цепень, это паразит такой, живущий в организме человека и животного. Какой же ты цепень? Имя-то, у тебя какое, мамка-то, как назвала?

- Мамка! Мамка, Славкой меня звала!

- Ну, вот, это ж совсем другое дело! Слава!

- Дед Михайло, а цепень, он что, всё живое уничтожает, да?

- Ась? Да, мерзкая тварь. В любом организме завестись, паразит может, а уж как завелся, тут брат ты мой, выход один –  истребить гадюку начисто и точка! Цепни они ведь, сынок, тоже разные бывают, вот расплодятся, ни приведи Господи, такие черви в организме государства нашего, и будут его сосать, пока совсем не изведут. Жизнь, брат, наша такая.… Одни-то люди, этих цепней всячески уничтожают, а другие, будь они трижды неладны – им – окаянным – червям-то, пищу для роста и развития дают. Вот и получается, что живем мы в одном организме, вместе с этой мерзостью, а поделать, брат ты мой, ничего не можем. Страшное дело, Славок, а ты ступай, поспи милый, намаялся, гляжу за день-то.  Эту ночь Славка спал плохо, долго не мог заснуть, вскрикивал и лишь под утро немного успокоился. Пришедший с уловом дед Михайло, разлил в чашки душистый чай: «Ну, проснулся, Славок, к  утру, похоже, только и задремал? Присаживайся, мил человек, завтракать будем, у меня чаек добрый – душистый, с мятой  заваренный, а то помидоров вон пожуй, огурчиков погрызи…»

- Не хочу я. ablet.info

- Что, так? Умирать говорят, собирайся, а зерно сей!

- Мне Колька ночью снился,- к себе звал…

- Ась?.. Худой сон, Славок, худой,… скверно, когда покойник к себе зазывает, шибко скверно, сынок.…А ты чайку-то попей, всё легче будет!

- Спасибо за всё, дед, я домой пойду, к дому меня тянет – во двор.

-Это дело - хозяйское. Коль так, с Богом милый! С Богом! Ты крещенный ли, ась, Славок?

- Нет. Бабушка хотела, а отец не дал…

- Ну, всё одно, дай-ка я тебя перекрещу на прощанье, глядишь, и сжалится, Владыка наш, над душой твоей грешной. Эх, Слава, Слава… Беда в тебе, сынок,…, беда, милый.

      Как только стемнело, Славка, озираясь, подошел к дому, взглянув на темные окна своей квартиры, он прыжками забежал на второй этаж и, постучав к соседям, притих. За дверью послышался сонный женский голос: «Кто тут, кого вам?»

- Я это, тетя Маша, я – Славка!

Дверь приоткрылась: «Ой, Господь с тобой, Слава?! Откуда ты?

- С дачи, тетя Маша, можно на минуточку?

- А ты, деточка, со мной ничего не сделаешь?  

- С чего бы это?

- Да говорят ведь, это ты в прошлый выходной, Галку-то Кренделеву зарезал, Господи!? Милиция тебя разыскивает, к отцу приходили, а он болезный, как Веру схоронил, так почитай, каждый день лыка не вяжет!

- Врут. Не трогал я её.

- Да, как же? Люди толкуют, что нож твой, рядом с убитой нашли…

- Врут они всё, тетя Маша…, а дядя Вася, где?

- В больнице Василий, в субботу положили, у него как осень,- так обострение,- фронтовые болячки дают о себе знать, израненный же весь, залатанный, минер-то мой, горемыка…

- А ружьё его где, тетя Маша?

- Бог с тобой, зачем тебе ружьё? У него охотничьи принадлежности в сарае – под замок всё закрыто - наглухо!

- Да я так, просто,- вспомнил, что скоро утиная охота начинается, а дядя Вася вот в больницу лег. …Водички стаканчик не нальете, Марья Андреевна?!

- Налью, раз просишь. Только ты, Слава, попей и иди себе. Я, деточка, рано ведь спать ложусь, сердечко покалывает – гипертония…

Шаркая тапочками, Марья Андреевна пошла в кухню. Случайно взглянув на дверной косяк, Славка увидел два блестящих ключа, от навесных замков,- висящие на вбитом гвозде. Это были ключи, от дяди Васиного сарая, Славка видел их раньше. Незаметно сунув ключи в карман, выпив залпом принесенную соседкой воду, он молча вышел за дверь. На дворе была кромешная темень. Хорошо зная, где находится сарай дяди Васи, Славка спешно направился к нему. Без труда, открыв замки, он бесшумно прошел внутрь. В нос ударил резкий запах, сложенного в мешки лука и чеснока. Чиркнув спичкой о коробок, он обратил свой бегающий взгляд на керосиновую лампу. Зажегши фитиль, Славка огляделся.  На полках стояли:- банки с соленьями и компотами, пол-литровые бутылки с самогоном и самодельным вином.… На вбитом в стену крюке,- висело заряженное, двуствольное, охотничье ружьё. Сняв ружьё с предохранителя, и поставив его рядом с дверью, измучавшийся полуночник тяжело вздохнул. Открыв банку с соленьем и бутылку с самогоном, присев на разложенную у стены раскладушку, он принялся жадно глотать спиртное, закусывая его хрустящими огурцами. Выпив литр самогона, Славка повалился на бок. Этой ночью ему снилась мать. Во сне, Вера Григорьевна гладила его мягкой пахнущей тестом ладонью, ласково шепча на ухо знакомые слова: «Ты уж не озорничай там без меня, Слава, человеком тебе в жизни надо стать, родненький, настоящим, сынок, - человеком!..» Проснувшись от легкого надавливания на грудь, Славка вздрогнул. На его грудной клетке, смирно сидела огромная серая крыса. Вскочив с раскладушки, Славка подошел к двери. В щели между досками пробивались первые – нежные - золотисто-бежевые лучи рассвета. Начинался новый день. Задыхаясь от волненья, Славка взял в руки двустволку. Сев на верстак, он поставил ружьё на приклад. … Трясясь от ужасного страха, направив стволы в подбородок, положив большой палец правой ноги на спусковой крючок, он прошептал куда-то в тишину: «Прости меня, папа. Я должен был убить этого…- цепня------    ».

 Некоторые фамилии и имена персонажей изменены автором.

Вымысел писателя – отсутствует. Изменение слов в тексте запрещено!

Юрий Хрущёв