«Странно, что я родился не женщиной», - подумалось мне, когда я лежал в своей кровати после выпитой бутылки бормотухи, именуемой в народе, как «огнетушитель». На душе было не то, чтоб скверно – а никак. Я чувствовал себя никак. Еще и мысли дурацкие в голову полезли, мол, почему я не женщина. Это было ужасно оскорбительно для собственного себялюбия. Мое мужское достоинство, будучи уязвленным, непримиримо взбунтовалось и тут же, как это обычно бывает, успокоилось и сдалось. И почему я не родился женщиной?

«Нет, все-таки хорошо, что я не женщина. Я был бы ужасной женщиной: неухоженной, неуклюжей, безвкусной, да еще и с пристрастием к алкоголю», - прокатилась в моей голове успокаивающая волна. 

Я закрыл глаза и решил, что с этим вопросом я разобрался окончательно. Я – мужик, и именно им мне суждено было стать…

«Но какой из тебя на фиг мужчина? - разум взбунтовался вновь. – Эмоциональная тряпка. Прямо, как Наташа Ростова: то в смех, то в плач. Когда ты с друзьями смотришь очередной боевик, и твои товарищи самозабвенно обсуждают калибр оружия, из которого главный герой «долбит» ненавистных врагов, или, перебивая друг друга, спорят, сколько же было заложено в машину тротила, что она взорвалась, словно атомная бомба, - ты в это время думаешь, будет ли в конце свадьба».
Подумав об этом, я расстроился окончательно. Говорила мне мама: «Пей, сынок, меньше пива – в нем женские гормоны», - так я не верил. А теперь? Тьфу. Кисейная баба. 

И я заснул…

Через несколько недель я уволился с работы. А на кой черт она мне сдалась, если я переживаю обо всем на свете? Принимаю все близко к сердцу, нервничаю, волнуюсь… Ну уж нет, лучше найду что-нибудь потише, поспокойней. 
Свободного времени было хоть отбавляй, а здоровых клеток печени все меньше, поэтому я решил с этим что-то делать. Нет – не бросить пить, и даже не устроиться на новую работу, а записаться в какую-нибудь секцию.

Мои ровесники и друзья, безусловно, пошли бы на бокс, футбол, хоккей, в тренажерный зал или на баскетбол, но я был вновь в своем репертуаре – и отправился на курсы актерского мастерства.

Зачем я это сделал, не знаю. Просто нужно было срочно что-то сделать, иначе многодневный запой меня бы убил…

- Здравствуйте, давайте знакомиться, - с этих слов преподавателя (сбитого и лысеющего мужичка) начался первый урок. 

Все что-то говорили про свое призвание, что поздно осознали, к чему лежит на самом деле душа, и что оглянувшись назад, в бездарно прожитую ими жизнь, поняли – это было не то. Что именно «не то», никто уточнять не стал, а я не успел спросить, потому что настал мой черед «исповеди». Завязывать отношение с новым коллективом на вранье не хотелось, поэтому честно признался: «Спиваюсь, господа. Примите в свой кружок». Кто-то в зале хихикнул, кто-то на меня посмотрел, как на больного, но, в принципе, мне не поверили. Я и не настаивал…

И вот все закружилось, заметалось и завертелось. Новые знакомства, новые знания, новый мир. Мне даже на душе стало легче. Как же хорошо ничего не делать и нигде не работать…

Сложнее стало, когда начались первые практические занятие. Я ужасно стеснялся окружающих и не мог достойно разыграть с другими, заданные нам преподавателем, сценки. И хотя я очень старался, моя игра выходила неуклюжей и неловкой. Одной немецкой репризе, например, где я выступал в роли шпрехшталмейстера, а мой коллега по актерскому цеху являлся клоуном, так и не суждено было увидеть зрителя, потому что я, так и не сумев произнести ни слова, смеялся над сценарием, как ненормальный, что было весьма превратно, ведь на то, чтобы выучить текст, я потратил уйму сил. 

Но самое неприятное во всем этом действе было то, что я оказался самым бездарным учеником, отчего я очень мучился…

Однажды, разыгрывая очередную сцену из пьесы «Генрих VIII», передо мной на колени в пылу горячности падает Екатерина Арагонская. Да так реалистично и правдоподобно падает, что я в ужасе приседаю и начинаю ее поднимать с пола, мол, негоже девушкам пред мужчинами склоняться. И только после того, как разъяренная начинающая актриса в бешенстве вырвалась из моих объятий, я осознал, что вокруг меня – театр, все понарошку. Да уж, нехорошо получилось.

Доверие в драмкружке я потерял окончательно, поэтому всеми силами пытался восстановить свое доброе имя. Не брезговал массовками и эпизодическими ролями, играл старых бабуль и умалишенных, пока  мне не доверили сыграть поистине стоящего героя – Тристана. И это было, так сказать, моим выпускным экзаменом. 

Готовился я долго, тщательно репетируя перед зеркалом. Иногда просил помочь сестру, которая весьма скептически относилась к моему новому увлечению. Даже бабушка была при деле – она сшила мне костюм. И вот день «Х» настал. 

Пора показать, на что я способен.

В сцене участвовали двое: я, как вы помните, в роли Тристана, и симпатичная девушка двадцати шести лет в качестве Изольды. Я знал - она была недовольна тем, что мы оказались в паре, но поделать с этим ничего не могла, поэтому ей оставалось лишь молиться Господу Богу, дабы я не слажал. 

Выход на сцену. Поехали.

Вот я сраженный мечом, полулежа, корчась от боли, пытаюсь дотянуться дрожащей рукой до бледного лица любимой Изольды. Ее слезы навзрыд. Она хватает руку и страстно прижимает ее к своим щекам, затем губам, которыми горячо целует мои пальцы. На тех, кто был в зале, я перестал обращать внимание. Возможно, из-за того что привык к зрителям  за время уроков, а может, потому что я стал верить тому, что происходило на сцене.

Изольда, всхлипывая и задыхаясь, говорила, как она меня любит, что жизнь ее, в принципе, уже тоже кончена, ведь я ухожу к Богам один. Я же, в свою очередь, с каждой минутой ослабевающим  голосом, умолял ее жить дальше и, корчась от боли, пытался ободряюще улыбнуться. 

Я знал наизусть не только свой текст, но и слова Изольды тоже, но от того, что моя напарница так правдоподобно играла свою роль, каждое изречение из ее уст казалось мне незнакомым, отчаянным, страстным, а главное – искренним. И тогда со мной произошло то, чего я больше всего боялся: мои глаза стали влажнеть, из-за чего я стал плохо видеть, а к моему горлу подкатывался ком беспросветной печали. Стало трудно говорить. Теперь, говоря очередную реплику, я сдерживался, дабы совсем не расплакаться. 

Я верил. Я смотрел в ее наполненные любовью и безысходностью глаза и верил каждому ее слову. Я почувствовал, как по моей щеке прокатилась крупная слеза. Фак! Уже настало время умирать. А как тут умрешь, когда здесь такие страсти?

Лишь усилием воли, я смог закрыть глаза и, полностью распластавшись на полу сцены, с ужасом подумал, что еще как минимум минуту надо лежать, не шевелясь, пока Изольда будет громко рыдать над трупом любимого. 
Когда все кончилось, и я успокоился коньяком, то, наконец, принял поздравления товарищей в честь моей «гениальной игры». Спасибо. Спасибо. Спасибо. Хожу, улыбаюсь, а сам злой, как черт. 

«Вот это я баба», - про себя думаю.

На следующий день, с самого утра оправил свое резюме по разным конторам. Решил, что хватит с меня нежностей. Мне еще, может, сына придется растить. Как я его воспитаю? 
И все старые боевики начал пересматривать. А еще… еще я написал маме СМС-ку: «Ты права!», и на этом окончательно завязал с пивом.

(c) mosik (http://proza.ru/avtor/mos>ik)